ЕСТЕСТВЕННЫЙ ХРАМ

Осенью, в сентябре месяце я всё-таки вырвался в деревню. Я не ловлю рыбу, я занимаюсь "тихой охотой". Впрочем, поиск грибов - это только повод, чтобы мои скитания по пойме не были совсем бесцельными. Я беру палочку - поднимать сухие листья и отпугивать змей в высокой траве - и сунув в карман складной ножик с пакетом, выхожу на знакомый маршрут - через дубняк, вдоль небольшого затончика, по накатанной машинами колее к заброшенному хутору, от которого сейчас осталось одно лишь название.
Дорога вся в больших трещинах, на ней то и дело попадаются раздавленные колесами ужи. В такт моим шагам палочка карябает по земле. Я иду и у меня такое чувство, будто бы я что-то ищу. Может быть, детство? Но это ничего не объясняет, ведь детство потому так богато своими чувствами, что оно ещё очень близко к порогу, через который мы вошли в этот мир. Детство сохраняет бессознательную память о какой-то тайне нашей жизни. Моя тоска отражается в смутных детских воспоминаниях и уходит куда-то дальше - в неразличимую глубь...
В посадке суховато для грибов, но я всё таки набираю почти полный пакет груздей. Вдруг я наталкиваюсь на большую мёртвую птицу с хищным клювом, похожую на орла. У меня пропадает интерес к сбору грибов и я выбираюсь из густого частокола ясеневой поросли. Из под самых ног уползает небольшая, чёрная гадюка. На лугу траву уже убрали и он кажется подстриженным под ёжик. Я заваливаюсь на спину около дубка и смотрю в осеннее синее небо, украшенное изменяющимися формами облаков. Где-то в холодной высоте проступает что-то похожее на лица и фигуры. Вспоминаются чьи-то слова, то ли из фильма, то ли из книги: "Тишина - мой самый любимый звук!" В городе не слышно тишины... Но солнце вдруг закрывает тучка и становится неуютно. Я продолжаю путь.
За деревней - кладбище, за ним - заброшенный сад. Почва в пойме такая, что деревья хоть и стоят десятилетия без ухода, а всё равно плодоносят, да ещё как. Мимо заросших, дуплистых яблонь и груш я спускаюсь к ерику. В это время года он мелеет, зато вода становится прозрачной, как в аквариуме - видны стайки мальков и гоняющиеся за ними полосатые разбойники-окуни. Мне хочется лечь на дно лодки, и подняв весла плыть по течению, в тайной надежде на то, что ерик впадает не в Волгу, а в другое измерение. Плыть и глядеть в небо, позабыв об этой странной жизни, которую я всё меньше и меньше понимаю...
Неподалёку от дороги небольшая тополиная посадка -деревья посажены шестью ровными рядами. Зайдя в нею, я понимаю, что имела в виду мама, когда говорила, что опята она находила ногами. Опятами у нас в родне почему-то упорно называют тополиную рядовку. Взрослые экземпляры могут вырастать до приличных для этого вида размеров, да только при таком обилии грибников кто же им позволит долго засиживаться. А мелочь - ниже травы, только и заметишь, когда наступишь ногой. Затем садишься на корточки и разгребаешь из-под листвы всю семейку, разбегающуюся в разные стороны. Эти грибки напоминают мне те, кремовые, со шляпками из жаренного теста, что украшали раньше торты.
Оглянувшись назад я замираю - ряды тополиных стволов образуют интерьер готического храма, и ветки с коричневатыми остатками листвы на фоне неба сплетаются в изумительное подобие витражей. Это было самое замечательное произведение искусства, которое я видел в последнее время, хотя слово "искусство" здесь неуместно, правильнее сказать - произведение естества. Я запускаю пальцы в траву и прикасаюсь к влажной земле: сколько силы в ней, вот только нам она её не даёт...
По дороге домой у меня возникает план экологической революции: надо вывести семена буйных растений, вырастающих за одну ночь до гигантских размеров и засеять ими современные города, чтобы они рухнули в мощных, древесных объятиях. Но что посеять в человеческие души? Такое, чтобы проросло наверняка?

Бледный призрак