Он ялвляется где-то на стыке поздней ночи и раннего утра, разрывая мой сон звонком, убийственным как выстрел. В полуобморочном состоянии от учащённого сердцебиения я пытаюсь разомкнуть сонные глазы и наконец угадываю через глазок знакомый силует, заполняющий своим объёмом всё пространство подъезда.

"Явился!!!" Я осиняю себя крестным знамением: "Господи Иисусе, спаси и сохрани!". Протестовать бессмысленно. Если не откроешь дверь, он начнёт бить в неё ногами, а потом пойдёт и с доброй, обезоруживающей улыбкой высадит окно. Лучше капитулировать сразу - с наименьшими потерями.

Ворог врывается в крепость:

- Ну, здорово!

Он здоровается по особому славянскому способу - беря не за кисть, а за запястие (как-то он сам мне глумливо объяснил, что это приветствие придумали для того, чтобы не браться за обоссанные руки).

- Поехали верстать газету.

- Помилуй, сейчас шестой час утра!

Он не помилует, никогда не милует. Самое ужасное, что его безжалостность носит форму гуманнизма, о ненависти к которому он неоднократно заявлял.

В автобусе он начинает меня грузить. Я понимаю: всё продуманно, он всё предусмотрел. Он так рано вытаскиевает меня из постели потому, что прекрасно понимает: человек в полубессознательном состоянии лучше поддается воздействию его гипноза. Он бьёт по моей психике совершенно дикими, якобы правдивыми историями с избиением каких-то несчастных, и я, впав в пограничное состояние между явью и сном, начинаю слышать хруст ломаемых костей и чувствовать вкус крови на губах. Меня мутит и я не знаю от чего - то ли от недосыпа, то ли от качки в автобусе, то ли от диких историй. Но худшее начинается во время работы. Когда я сосредотачиваюсь на наборе или верстке текста, он, наклонившись к самому уху, начинает нашёптывать мне свои самые чудовищные бредни. Моё сознание, занятое работой, не может полностью их воспринимать, и большая часть этого ужаса записывается прямо в подсознание. Оттуда на меня потом будет накатывать беспричинный страх и являются странные мысли, которые я буду принимать за свои. Он вправляет мне мозги, кодирует меня. Он влимает мне в ухо информацию о заговоре попрыгучиков, стоящем за всемирным масонским заговором:

- Жидомасоны - это чепуха, это всё для отвода глаз. Тот, кто всё сводит к жидомасонскому заговору - не знает всей тайны беззакония. Жидомасоны - одна из масок попрыгунчиков.

- А кто такие попрыгунчики?

- Этого никто не знает. Страшное коварство попрыгунчиков заключается в том, что они ни чем, буквально ни чем не отличимы от обычных людей.

- Но сами попрыгунчики знают, что они попрыгунчики? Разве это не отличает их от других людей?

- Они в целях конспирации стерли у себя память о своей подлинной природе. Они считают себя обычными людьми. Их коварство не знает предела!

- Но в чём заключается их всемирный заговор?

- Не всемирный, а всемерный. Никто не знает сути этого заговора, даже попрыгунчики. Они в первую очередь. Суть заговора выяснится, когда он достигнет своей цели!

Я пытаюсь задать ещё один вопрос, но он вдруг отмахивается от меня и углубляется в чтение моей статьи. Некоторое время я работаю спокойно. Закончив чтение он с серьёзным говорит мне:

- Я прочитал твою статью, в ней всё сказано правильно, есть глубокие мысли, но меня волнует один вопрос - "Кто станцует танго перед ящуром?"

Я задумываюсь.

- Ящур - это же болезнь, как перед ней можно танцевать танго?

- Не кощунствуй! Ты всё неверно понимаешь! Главная проблема патриотов - "надо ли плясать под еврейскую дудку?" Еврейскую дудку зовут "шофар", есть даже газета "Шофар Поволжья". Надо ли настоящему патриоту плясать под шофар Полжья? К сожаленью, в твоей статье я не нашёл ответа на это вопрос...

- А при чём тут болезнь убивающая коров?

- Как же ты не понимаешь? Это же так очевидно! Ты пишешь статьи с таким обилием слов, и не можешь понять такой простой вещи? Мы недавно с одним товарищем смотрели фильм про войну. В ней два фрица расстреляли из автоматов корову. Сначала мы подумали, что корову убили понарошку, усыпив для надобностей съёмок, но когда кинофрицы стали разделывать тушу прямо в кадре, до нас дошло - всё это всерьёз.

- А ящур тут причём?

- Слушай, ну нельзя же быть до такой степени тупым!!! Когда в Москве пытались организовать корриду, то прогрессивная общественность возмутилась, и заявила, что сие действо есть всего лишь возмутительное убийство невинных коров.

- Но ящур...

- Не перебивай! Коррида родом из Испании, страны диктатора Франко и фалангистов. Фашиствующий торреро, плящущий с плащом перед мордой невинного быка, являет собой коровью смерть, то есть - ящур...

- Я ничего не понимаю!

- Ты и не будешь ничего понимать до тех пор, пока испанская болезнь не истребит всех коров в твоей Отчизне, и смрадные, раздувшие туши не покроют улицы твое родного города. И вот тогда мы - последний резерв России - постучим в двери еврейского центра и попросим вынести шофар, дабы мы смогли станцевать под него танго. И евреев пронзит до самых корней пейсов вся глубина природы фашизма. И они в страхе собирутся в синагоге и, накрывшись таласами, будут обливать слезами дрожащий могендавид...

- У меня нет слов...

- Хорошо, что ты сам это осознаешь.

Дальше, пока я стучу по клавиатуре, он развивает идею мировой революции. Всё должно начатся с районного центра. Надо его захватить и всё разрушить. Обезумевшая от голода и холода толпа прорвётся в областной центр и разграбит его до основания. Выросшая в размерах толпа, которой уже нечего больше терять, в конце концов захватит столицу. Ясно, что в рамкам одного государства революционная стихия не сможет удержаться, и в конце концов охватит весь мир.

Я пытаюсь возражать:

- Ведь это погрузит мир в каменный век!

- Вот и прекрасно - "Остановим прогресс!"

- Но для чего?

- Лозунг нашего движения - "Мы не знаем за что!" Ты пойми, для нас неважны программные документы, разная лабуда, которая в них пишется. Всё пустое. Для нас важно, нарядившись запорожскими казаками, запалить Москву с четырёх сторон. И на улицах пылающей столицы, посреди чада, адского жара, паники и боли, мы бы бесплатно раздавали детям окровавленное мороженное...

Он не похож на обычных патриотов. И не только тем, что он НЕРАЦИОНАЛЕН. Привычные патриоты слишком самолюбивы, любят только свои идеи, им не интересны люди. Он - жаден до людей. Когда он идёт по улице, он впивается в прохожих голодным каннибальским вглядом. Люди ему интересны - как жертвы. Он набрасывается на них, и его мучит лишь то, что он не может проглотить без остатка всех...

Завидев протестанских проведников в белых рубашках с бирками на груди, он, притворившись воинствующим старообрядцем, наскакивает на них с с фанатичным утверждением: "Исус пишется через одну "и"! Ошарашенные столь яростным натисоком протестанты чувствуют, что в их вере появляется трещина. Индусу он грозит внезапной гибелью. Он кормит двух незнакомых девушек немцекой шоколадкой со зловещим замыслом - развить у них бессознательные фашистские убеждения. У него необычные глаза - они видят то, что не видят другие. На крыше многоэтажного элитного дома он усматривает компактный концлагерь, где жертвы холокоста замерзают с отчаяньем глядя на протекающую внизу будничную жизнь. В настройке на крыше другого дома он безошибочно угадывает гнездо масонской ложи. Самое страшное - его фантазии не проходят бесследно для нашего мира. Он искривляет пространство, и наш город, простые люди преображаются под действием его воспалённого мозга.

Внезапная догадка заставляет меня похолодеть:

- Я знаю кто ты - ты антихрист!

Но он усмехается в ответ:

- Очень похоже на ложь.

..Он, конечно, не антихрист, он - революционер, знающий одну истину: для революции недостаточно одних рациональных идей, она рождается в особой атмосфере, когда предметы теряет очертания и всё становится возможным...

Он околдовывает меня, изменяет моё сознание. Он приписывает мне свои фантазии, он, например, говорит, что байку про глининную кошку у ресторана, которая ходит по ночам и ушами откусывает пальцы прохожим, придумал я. Он изыскивает в моих совково-патриотических статьях зловещий сотонинский смысл, и настаивает, что именно мои тескты навсегда исковеркали его душу в 12-летнем возрасте. Он стирает моё лицо и рисует на его месте новое. Я чувствую вокруг себя завихрение, похожее на вращение свастики, я теряю привычные ориентиры, привычную меру вещей, я уже не знаю - кто я такой...

Я ощущаю себя марионеткой неумолимой силы. А я ведь простой советский человек, травоядный толстовец, я всегда мечтал быть всего лишь пассивным зеркалом русской революции, бьющим себя в грудь в приступе мазохистского самоедства: "Да - я гадкий, да - я гнусный, зато я вместо мяса ем рисовые котлетки!" Мне всегда хотелось быть интеллигенствующим пустобрёхом, не способным ни к каким действиям, слова "гнилой интеллигент" ласкали мой слух. А во что я превращаюсь сейчас? Меня мучают сны наяву: я вижу Кремль, припорошенный снегом; под светом звезд зимнего замороженного неба я крадусь с канистрой, обливая красный кирпичь древних стен бензином. В безлюдной аллее у памятника Неизвестному солдату я встречаю странного ребенка, синим языком лижущего окровавленное экскимо.

- Мальчик, у тебя спичек не найдётся? - спрашиваю я его.

Но он молчит, и я вдруг понмаю, что кроме нас никого больше нет, что нас окружают бесконечные ледяные пространства, что Кремль - это центр Вселенной, скованной мировым льдом, и именно я должен запалить огонь, который растопит его...

Революционер

Соратнику и другу посвящается